В-четвертых, первые три достаточно субъективных соображения можно поставить на мощную философскую платформу.
Поясню. Если зафиксировать пространство, а я взял маленькую точку мира – мое место Пуховщину, то жизнь становится ислючительно категорией времени, или лучше - вечности. Есть вечность божественная, не имеющая ни начала ни конца, все в себе содержащая. Есть вечность человеческая, которая бесконечно тянется от нас и сейчас в прошлое и будущее. Перефразируя славного Вуди Аллена: «Вечность – это очень долго, особенно в конце, это очень непонятно, особенно в начале». Такие, понимаете, рельсы издалека, мимо нас, вдаль. На миллионах шпал человеческих мыслей-желаний-судеб. Кое-где с разветвлениями-стрелками с незамысловатым выбором Эрос или Танатос, любовь или смерть. Очень важно, что эти виртуальные рельсы такие какие есть, то есть, конечно же можно наплести что угодно о том, что было давно и, тем более, о том, что будет. Но было так как было, и будет так как будет. Как узнать, что будет – не знаю. Прошлое же можно узнать по археологически-физическим исследованиям или по записанным человеческим мыслям. А когда с этим плохо, и ни того ни другого, только названия (имена, топонимы) и языковые смыслы позволяют нащупать ход вечности и вселенской логики.
Вот так, по-моему, ловко, я связал практически никому не нужные названия деревень Пуховичского района с вечностью, любовью и смертью, которые куда уж важнее. Как относиться к этому вам, мне кажется, это всего-лишь вопрос моды или точки опоры.
Вышеприведенные соображения определили жанр этой книги. Для удовлетворения своей любознательности фактографией и аналитикой – как научно-популярный, по следованию логике развития и погружению в прошлое – исторический, как способ медитации и бормотания абракадабр топонимов Шарые мысли, Добрые мысли – мистический, а через настойчивую апелляцию к вечности – философский жанр. Все вместе – своего рода сага, жизнеописание не людей, а очень необычных и, казалось бы, банальных объектов – названий. Согласен, что объект не типовой, «все мы немножко лошади», однако, куда более реальный, чем толкиеновская фантазия или «псевдореальные» герои звездных войн и иже. Такой масштабный эпос на тысячу героев, каждый из которых уникален, потому что «у них работа такая» и имеет собственную судьбу. Благородные Дудичи, славная Дукора, колокольная Блонь, сестрички Малиновки-Калиновки, странный Ладымер, кармическая Белогоща, восхитительный Лавск, философский Бытень, хулиганистые Дричин и Баламутовичи, злосчастный Горелец, гонорливый Сутин, пряная Сенча, тайная Зафранцузская гребля, и даже, пардон! Глистище с Аплёвницами. А чего стоит странный брак Пухович с Марьиной Горкой, мезальянс изящного Изабеллова с трасяночным Красным Акцябром или наглая мистификация Дудуток, детективное расследование Узляны-Ужляны-Поляны, сюрреалистическая живопись Красной Нивы, трёх Зеленей, Сининок, Белой Лужи. Рэг-тайм Блужа-Берлеж-Бобы-Блужа... Это все уже из разряда какой-нибудь Рамаяны или Калевалы.