Важник Ю.П.
Топонимический космос
НАЧАЛА ТОПОНИМИЧЕСКОГО КОСМОСА
Почему появилась эта книга?
Во-первых, простая любознательность.

Во-вторых, мне проще жить и принимать свои решения, когда понятна общая логика. Ясно, что выстроить свою жизнь исходя из того, что думали пятьсот лет назад, глупо, но моральная поддержка от их жажды жизни и мудрости естественного отбора мощная. Каждый находит свой способ молиться. Кто ты, зачем ты, что будет и почему?

В-третьих, я имею непосредственное отношение к космосу, можно сказать олицетворяю связь космоса и ономастики. Я рожден через девять месяцев после первого полета человека в космос и назван в честь моего космического патрона Юрия Гагарина.
Nikola Tesla
Nikola Tesla was a Serbian American inventor, electrical engineer, mechanical engineer, physicist, and futurist best known for his contributions to the design of the modern alternating current (AC) electricity supply system.
+
Вечность – это очень долго, особенно в конце, это очень непонятно, особенно в начале
Вуди Ален
В-четвертых, первые три достаточно субъективных соображения можно поставить на мощную философскую платформу.

Поясню. Если зафиксировать пространство, а я взял маленькую точку мира – мое место Пуховщину, то жизнь становится ислючительно категорией времени, или лучше - вечности. Есть вечность божественная, не имеющая ни начала ни конца, все в себе содержащая. Есть вечность человеческая, которая бесконечно тянется от нас и сейчас в прошлое и будущее. Перефразируя славного Вуди Аллена: «Вечность – это очень долго, особенно в конце, это очень непонятно, особенно в начале». Такие, понимаете, рельсы издалека, мимо нас, вдаль. На миллионах шпал человеческих мыслей-желаний-судеб. Кое-где с разветвлениями-стрелками с незамысловатым выбором Эрос или Танатос, любовь или смерть. Очень важно, что эти виртуальные рельсы такие какие есть, то есть, конечно же можно наплести что угодно о том, что было давно и, тем более, о том, что будет. Но было так как было, и будет так как будет. Как узнать, что будет – не знаю. Прошлое же можно узнать по археологически-физическим исследованиям или по записанным человеческим мыслям. А когда с этим плохо, и ни того ни другого, только названия (имена, топонимы) и языковые смыслы позволяют нащупать ход вечности и вселенской логики.

Вот так, по-моему, ловко, я связал практически никому не нужные названия деревень Пуховичского района с вечностью, любовью и смертью, которые куда уж важнее. Как относиться к этому вам, мне кажется, это всего-лишь вопрос моды или точки опоры.

Вышеприведенные соображения определили жанр этой книги. Для удовлетворения своей любознательности фактографией и аналитикой – как научно-популярный, по следованию логике развития и погружению в прошлое – исторический, как способ медитации и бормотания абракадабр топонимов Шарые мысли, Добрые мысли – мистический, а через настойчивую апелляцию к вечности – философский жанр. Все вместе – своего рода сага, жизнеописание не людей, а очень необычных и, казалось бы, банальных объектов – названий. Согласен, что объект не типовой, «все мы немножко лошади», однако, куда более реальный, чем толкиеновская фантазия или «псевдореальные» герои звездных войн и иже. Такой масштабный эпос на тысячу героев, каждый из которых уникален, потому что «у них работа такая» и имеет собственную судьбу. Благородные Дудичи, славная Дукора, колокольная Блонь, сестрички Малиновки-Калиновки, странный Ладымер, кармическая Белогоща, восхитительный Лавск, философский Бытень, хулиганистые Дричин и Баламутовичи, злосчастный Горелец, гонорливый Сутин, пряная Сенча, тайная Зафранцузская гребля, и даже, пардон! Глистище с Аплёвницами. А чего стоит странный брак Пухович с Марьиной Горкой, мезальянс изящного Изабеллова с трасяночным Красным Акцябром или наглая мистификация Дудуток, детективное расследование Узляны-Ужляны-Поляны, сюрреалистическая живопись Красной Нивы, трёх Зеленей, Сининок, Белой Лужи. Рэг-тайм Блужа-Берлеж-Бобы-Блужа... Это все уже из разряда какой-нибудь Рамаяны или Калевалы.
Космос моего места
У нас была и есть своя неповторимая цивилизация.

Прошлое - это как космос. В пустоте мерцают звездочки. И как в космосе до нас доходят признаки минулого. И даже похлеще космоса, ведь мы можем «прикоснуться» к звездам телескопами, через световые года. Через чертовы расстояния, к этим крупинкам, но все же можем. По разным мелким признакам, через фантастическую логику разлета галактик, через то ли миф, то ли реалию большого первого взрыва, хотя большая часть ускользает от нашей логики, нашего прикосновения и взгляда.

Прошлое нашей цивилизации почти непостижимо, как та Атлантида - то ли была, то ли ее не было. Мы можем отмотать время к египетской древности, изучая пирамиды, ворох мумий, и птичьи иероглифы, понять древний Рим через памятники по всему Средиземноморью, мощную латынь, Грецию по Афродите, Зевсу и Парфенону, можем даже выстроить логику и вектор мысли неандертальцев, через пещеры и каляки в темных углах. Камень, то что сделали или приспособили из камня – вот свет далекой галактики. Камень относительно человека вечен, на нем голос истории пишет навсегда кодированные дорожки, которые пытливый и неленивый исследователь расшифрует и даже по пунктиру и намекам сообразит, как оно было.

Наша цивилизация не имеет в своей основе камня. У нас просто почти нет массивов доступного камня, только обкатанные ледником булыжники, принесенные из Скандинавии, вырастающие как грибы на освоенных полях. Наша цивилизация, как идеал теперешнего устойчивого развития - без последствий и из обратимых источников. Стихия земли, воды и дерева бесследна, как бултых в болоте. Что не сгорело, то сгнило.

Сотни поколений выживателей пытались оставить царапины на нашей Пуховичской вечности. Нет почти ничего. Жменя скребков и черепков, люди штриховой керамики. Ни слова, ни полслова.

Наш космос – болото. Медленно почти не меняясь, откладывает миллиметры слоев, на которые и через тысячи лет не станешь – утонешь. Нищета содержания дает скудный ресурс чахлому скрюченному деревцу прогресса или создает невообразимые порождения. Фантастическое растение росянка – мухоловка научилось ловить мух, от бедности питания из корня. Чтобы себя воспроизвести нужна какая-то энергия извне, внутри недоствточно энергии, цивилизация не прирастает.

И как же уязвим этот тонкий слой памяти, соединяющий нашу цивилизацию, как она беззащитна! Любое грубое неаккуратное действие губит созданное веками так же, как случайный метеорит с межпланетной скоростью прошивает оболочку космического корабля, лишая экипаж на борту воздуха.
Ну и как быть с историей?
Вся история Пуховичского района – это полстраницы.
Человек на территории Пуховичского района появился в 9-м тыс. до н.э. Остатки поселений человека каменного века обнаружены возле д.д. Сергеевичи и Подгатье. Каменные шлифованные топоры и обломки керамики бронзового века (2-е тыс. до н.э. – 7 в до н.э.) найдены около д.д.Блужа, Дричин, Лядцо, Поддубье, Теребель, Уборки. Городища и селища железного века (7в до н.э. – 9 в. н.э.) выявлены близ д.д. Блужский Бор, Болочанка, Бор, Великое Поле, Дудичи, Жоровка, Ковалевичи, Лешница, Матеевичи, Междуречье, Поддубье, Светлый Бор, Теребуты. Восточнославянскому племени дреговичей принадлежат курганы и кургановые могильники 9-12 вв., которых в районе насчитывается около 20. В 12-13 вв. нынешняя территория Пуховичского района входила в состав Полоцкого княжества.
Это реально все. Дальше тысячи лет назад – абсолютная тьма. Например, в Пуховичском районе нет древних и даже просто старых зданий. Предел – сто пятьдесят лет и то, как пальцев на руке, все что раньше сгнило, сгорело, струхлело, выросло по-новой и опять сгнило, сгорело.

Понимаете, человечество научилось строить континентальные стены, перераспределять воду за сотни километров, пирамиде Джосера больше 4,5 тысяч лет, наша Пуховичская цивилизация – это путь битвы за жизнь без следа, без стона, путь вакуума, равновесия созидания и распада.

Другим правилом нашего вакуума есть ничтожная мобильность. Наши водоразделы, леса и болота – демпферы, тормоза любому перемещению. Чтобы двинуться надо развить колоссальную по сравнению с имеющимися ресурсами энергию. Энергию, которой так мало. До новых времен нет технологии хорошего перемещения. Даже верблюд по пустыне – это намного удобнее, чем у нас по кустам и болоту. Мы обречены отставать от цивилизаций, построенных на обмене, торговле, динамике отношений и коммуникаций.

Я не знаю ни одной новой технологии, созданной здесь и нашими людьми. Здесь созданы технологии выживания в нашей среде, которые практически нигде более не применимы. Для участия в глобальном созидании до сих пор нужно было перебраться в более динамичное место в мире и встроиться в чужую компанию, скорее всего потеряв свою идентичность.

Вот наш алгоритм в древние века: медленная адаптация специфических технологий выживания с медленным незаметным изменением технологий извне. Это философия Будды?

Если опять аналогия с космосом, то в стерильной темноте есть узкая полоска спектра, в которой слабо мерцают блики. Это спектр не материальной культуры и не письменных изъяснений. Из тьмы минулого проступают отдельные слова. Это не слова языка общения - устный язык коммуникаций верток. Мои родители в детстве говорили на беларуской мове, стали взрослыми русскоязычными. В 18 веке в деревне Блонь, где сейчас говорят на смеси русского и белорусского языков, жил и создал католическую миссию ксёндз Юзеф Бака. Он говорил на польском языке и на латыни. Коммуникационный язык слоится на письменный, то есть официальный, архивный и устный - практически бесследный. Я уверен в отсутствии серьезного ответа на вопрос: кто были и на каком языке говорили люди в Пуховичском районе тысячу лет назад?

И все же в безнадежной черноте проступают слова – наименования-топонимы. Это единственное, что базируется на географической реальности, внутренней памяти, связывает устную, письменную знаковые системы языка и речи, а если трансформируется, то по определенным правилам. Очень похоже на имя-кличку человека. Кличка метафизична, в ней обязательно есть логика, смысл и снайперская точность, кличка клейка и устойчива, нужны очень веские основания для пересмотра клички, обычно отделаться от нее почти невозможно. Только клички, в основном, имеют век человека, а топонимы – век места. К тому же, есть еще одно важное обстоятельство – топонимы также долговременны по причине накопительного характера общественного сознания. Это островки стабильности и преемственности поколений людей. Должно что-то быть постоянным и до тебя, и после тебя.

Вот такой пространственно-временной континуум. Одним словом – космос.
Зачем нам Космос?
Один из первых вопросов ко мне: «Тебе что, нечем заняться?» У меня есть встречный вопрос: «А что ценнее?» Детей воспитывать. Да, только вспомните как вы это делаете. Деньги зарабатывать? Да, только вспомните как вы их тратите. Важен счет матча Лиги чемпионов, важен ютубовский прикол, важно расслабиться пивком, важно пообщаться «А ты? А он?». Много всего важного. Только, празднуя Новый год, дайте себе честный ответ на вопрос: Что же действительно важного произошло в этом году? Вроде все время был занят, а важного раз-два. А в жизни? Тоже раз-два и точно не из смартфона. А за последние сто лет? Те же раз-два и, скорее всего, не с вами. Мы помним только важное, сокровенное, скажем - код, пароль. Остальное уходит из поля зрения, из памяти. Так вот остаются «толькі гены, назвы і вершы».
Гравюра из книги Плиния старшего Naturalis Historia (1582)
Они над нами как звезды на небе. И до нас были, и после нас будут. Мы ходим, суетимся, переживаем, гордимся, делаем важные дела. А они вечные. И все будет, как они хотят. Они дождутся. Так что приглашаю вас на аттракцион прикосновения к памяти, к вечному, почти вечному топонимическому космосу, спокойному, сверкающему и прекрасному.

Цит-ва, Вен-деж, Кри-стам-поль-е.